[bjean]

простыня пафосного реалового бреда. девчачьи сопли. просто надо выговориться. неинтересно

Порой бывает ощущение, что вчерашнего дня не было. Что просто приснилось – снятся же под утро такие вот до жути реальные сны, после которых просыпаешься и долго не можешь понять, как так вышло, что ты только что собирался на работу, а вот опять лежишь под одеялом.
Иногда встречаешь людей, которые были для тебя всем миром, и неожиданно понимаешь, что не были, а есть. Звонок телефона мелодией, которая только на него, и вздрагиваешь, потому что не слышала ее полтора года. И берешь трубку прежде, чем успеваешь подумать – а зачем он вдруг позвонил? И после разговора нет сил ругать себя за слабость, потому что счастье просто распирает, искрит и никак не притушить его – такое оно сочное.
Сегодня в шесть я за тобой приеду.
Скажи мне только, где ты будешь, я приеду и заберу тебя.
Мы так давно уже не виделись, мне нужно тебя увидеть, умоляю не упрямься.
Три предложения и мое «хорошо» в ответ. Как легко он мной манипулирует. Я ведь и не думала упрямиться.
И не впервые ведь так. Впервые только такой несоразмерно огромный перерыв. Просто соскучился, просто случайно увидел где-то в толпе и обрадовался, что я все еще здесь. «Слухи были, что ты замуж вышла уже и уехала. А потом событие в вашей семье скорбное, я не стал звонить беспокоить. Но Наташка в командировке, сегодня я свободен, подумал, вдруг ты тоже. Ты же свободна? Ты же не замужем, слухи только, да?»
Нет еще, родной, пока еще нет. А даже если бы и да, разве это что-то поменяло бы?
Бывает так, что повязаны на человеке настолько, что никаких сомнений не возникает, когда он зовет встретиться. Измена ведь. И сама изменяю, и со мной изменяют. Но черт возьми, не могу по-другому! Все ведь то же между нами, искрит по-прежнему. Мы семь лет знакомы, а такое чувство, что мне опять шестнадцать. И вот очередная бессонная ночь. Надо ли говорить, что одним кафе и прогулкой – всегда так было, всегда – ничего не ограничилось. И было как всегда больно от того, что скоро-скоро придется отпустить.
Бывает так, что человек сначала есть в твоей жизни, а потом так случается, что раз – и он уже в жизни чужой. И вроде он рядом – руку протяни, и вот он – целует тебя, и раздевает, и так знакомо-властно гладит по голой спине и тянет за волосы, и дальше, и все как всегда – звезды и фейверки под закрытыми веками, а потом много позже он спит на одной с тобой подушке, собственнически закинув на тебя руку и обнимая за плечи, и твои ладони прижаты к его груди и макушка утыкается в его небритый подбородок. Такая прочная иллюзия – он здесь, рядом, значит – мой. И все равно в глубине где-то бьется больно надоедливая мысль, что не так все, не так, другой он принадлежит, а завтра встретишь ее в магазине где-нибудь, и, здороваясь, будешь думать – еще вчера он со мной спал, а ты ничего не знаешь. И будут щеки гореть.
А потом мерзкий звонок будильника. И он встает, идет в твою ванну, чистит зубы твоей щеткой, моет голову твоим шампунем, принимает душ с твоим гелем, вытирается твоим полотенцем, ходит, напевая, по твоей квартире. Ты гладишь его вчера помятую рубашку, он одевается, пьет сваренный тобой кофе из твоей кружки, расчесывается твоей расческой. Подходит со спины, целует в шею, стаскивает с плеч халат, секс - хотя опаздываете оба, но кого это волнует, никакой силы воли не остается, когда все так. А потом он уходит. К ней, в ее дом, потому что он и его тоже. Целует на прощание и уходит. А ты закрываешь за ним дверь. И никаких «Я позвоню», «до завтра», «скоро увидимся». Просто «пока», потому что оба не знаем, когда теперь и как, и будет ли. Так всегда было, так и сейчас есть.
И я тоже собираюсь, теперь впопыхах, потому что опаздываю безбожно. И целый день уже не могу стереть глупую улыбку с лица. И знаю, что еще неделю как минимум буду проматывать на бесконечной повторе вчерашнее, все разговоры бесконечные, и дикий ржач, и тупые понятные только нам двоим шутки, и главное «Мне кажется, что я в тебя опять почти влюблен.» Самое большее признание в любви, которое вообще от него можно услышать. Я тебя люблю он говорил, только когда нам было по шестнадцать. Потому что мы стали циниками, когда начали мужать , мы не верим в любовь, «Любви нет, Даш, есть только привязанность и сексуальное влечение» Пусть, это не важно. Важно, что взбесился, когда узнал, что есть кто-то со мной, и бесится, что не имеет никакого права беситься и ревновать. Но ревнует. И бесится. И «Если я женюсь когда-нибудь, то на тебе, только на тебе, ты знай.» Мы оба знаем, что он никогда не женится.
Почему мы продолжаем видеться? Потому что только с этим мужчиной я могу быть сама собой, без неосознанного флирта, без кокетства и налета женственности. Он рядом – и я могу не притворяться слабой и хрупкой, я могу материться, орать во всю глотку, дурачиться, не боясь при этом показаться неуклюжей, или мужиковатой, или смешной. Потому что он знает меня как облупленную, со всех сторон, даже самых неприглядных. Потому что только ему я могу рассказать, что на др подруги едва не переспала с парнем, и даже не помню его имени, и быть уверенной, что он не растреплет и не подумает «шлюха», а просто посмеется над «девичьей памятью», и расскажет что-то подобное в ответ, хотя и взревнует. Потому что лишь с ним и с Майки я могу говорить, не думая - что хочу и как хочу. Потому что нам легко друг с другом. Потому что, несмотря на то, что мы просто диаметрально разные, нам всегда есть о чем потрепаться, поспорить или просто уютно помолчать. Потому что с ним я чувствую себя красивой и желанной. Потому что ему нравится на меня смотреть. Потому что только с ним я могу проговорить пять часов подряд по телефону ни о чем, хотя я ненавижу телефонные разговоры. Потому что только с ним я поняла, что то, что пишут в дамских романах – отчасти правда, что можно чувствовать себя на небесах, а не в постели, что существуют множественные оргазмы, и одновременные, и клиторальныевагинальныеанальные. Потому что ему нравится мое тело, и он говорит об этом, и знает его, как свое, и любит его, как свое. Потому что он никогда не заключал меня в рамки ни в общении, ни в постели. Потому что от одного его прикосновения у меня толпы мурашек и как колибри бьется сердце. Потому что я хочу от него детей. Потому что он порой раздражает меня и злит до чертиков, и хочется его хорошенько пристукнуть. Потому что он мой первый – во всем. Потому что я в полнейшем восторге от всех его привычек, закидонов, тупых словечек, рук, пальцев, кожи, ног, ресниц, скул, волос, его голоса. Потому что я наверное действительно просто его люблю. Хотя порой мне кажется, что я никого не ненавижу так сильно, как его.
Почему мы не вместе? Наверное дело в том, что после того, как жизнь нас развела на время в разные стороны, мы оба настолько глубоко успели пустить корни каждый в свой уклад жизни, что менять все будет слишком болезненно. Если эти корни повыдергивать и заселиться рядышком, мы уже не приживемся, а начнем просто тихо ненавидеть друг друга за сломанное. Проще для всех оставить все как есть: редкие встречи урывками – как глотнуть сладкого воздуха, и обратно, к своим жизням и своим «любимым». Никто кроме нас об этом не знает, никто кроме нас от этого не страдает. И пока есть эта связь, эта тяга неодолимая между нами – пусть все идет как идет. Во мне нет никаких сил это менять, в нем и подавно. Незамолкающая совесть, твердящая про обман – слишком малая плата за то, как много я получаю, обманывая. От этого еще стыдней перед человеком, который ничего плохого мне не сделал, который любит меня и хочет прожить со мной жизнь. Но по-другому я не могу, проще землю есть. И не знаю, что с этим делать. И как убрать эту палевную глупую улыбку с лица.